Hacker News Digest

• Статья поверхностна и искажает философию Ницше, сводя её к оправданию технологического прогресса.
• Ницше критиковал современную ему цивилизацию, а не защищал её; его идеи о создании ценностей используются некорректно.
• Технологии/AI разрушают старые источники смысла, подобно "смерти Бога", требуя создания новых ценностей изнутри.
• Пассивный нигилизм (отсутствие смысла) ведёт к активному, где нужно самостоятельно определять цели и ценности.
• Нигилизм несёт этические риски, так как может оправдывать любые действия, лишённые внутренней морали.

В конце Гражданской войны в США до 1950-х годов Великобритания доминировала в мировом судостроении, производя 80% мирового тоннажа к 1890-м. После Второй мировой страны казалась непобедимой, строя больше судов, чем весь остальной мир. Однако к 1957 году её доля упала с 57% до 17%, а к 1990-м - ниже 1%. В 2023 году Великобритания не произвела ни одного коммерческого судна.

Падение стало следствием неспособности адаптироваться к новым технологиям. Британская промышленность полагалась на квалифицированный труд, избегая дорогой инфрактуры, что когда-то давало преимущество. Когда конкуренты, особенно из США, внедрили новые методы строительства, разработанные во время войны, Британия не смогла ответить. Её устаревшая система, эффективная в прошлом, оказалась неспособной к изменениям в быстро меняющемся судоходном рынке.

• Производство кораблей и других тяжёлых отраслей в Великобритании исчезло из-за отсутствия стратегического планирования и инвестиций, а не из-за «неэффективности» рабочих или профсоюзов.
• Соединённые Штаты и Европа добровольно отказались от собственного производства в пользу Китая, и теперь страдают от последствий.
• Попытки объяснить это «неэффективностью» рабочих или профсоюзов игнорируют тот факт, что правительства не инвестировали в инфраструктуру и технологии, и вместо этого позволили отрасли умереть.
• Вопрос о том, что страна должна иметь собственное производство, остаётся открытым, но важно помнить, что в 21-м веке это должно быть основано на инвестициях в технологии и образование, а не на попытках сохранить устаревшие методы.

В 1900 году на Всемирной выставке в Париже представили удивительное новшество — движущийся тротуар, который поразил даже самых искушенных горожан. Томас Эдисон, заинтересованный этой инновацией, отправил своего продюсера Джеймса Генри Уайта, чтобы заснять тротуар на кинопленку. Уайт снял как минимум 16 фильмов, используя новую технологию панорамного штатива, что придало кадрам особую плавность. В сохранившихся кадрах видно, как дети прыгают в кадр, а мужчина снимает шляпу, возможно, осознавая, что его запечатлевает новая технология.

Тротуар состоял из трех платформ: первая была неподвижной, вторая двигалась с умеренной скоростью, а третья — со скоростью около шести миль в час. Это позволяло посетителям быстро перемещаться по выставке, хотя многие выглядели неловко, не зная, как пользоваться этим изобретением. Как писал корреспондент New York Observer, это была "новинка", которая не только облегчала передвижение, но и доставляла много веселья благодаря своей необычности.

• Исторические движущиеся тротуары (как на Парижской выставке 1900 г.) с несколькими скоростями и движущимися ограждениями воспринимались как футуристическое будущее, вдохновившее научную фантастику (Хайлайн, Азимов, Кларк).
• Современные аналоги (эскалаторы в аэропортах) кажутся менее продуманными из-за отсутствия интегрированных ограждений и сложностей с разворотом конструкций.
• Основные причины исчезновения технологий: сложность интеграции в городскую инфраструктуру, приоритет автомобильного транспорта и неэффективность "транспорта по требованию" для массовых перевозок.
• Участники выражают ностальгию по утраченным футуристическим концепциям и сожалеют о регрессе в городском планировании из-за доминирования автомобилей.
• Идея многоскоростных тротуаров ("дороги должны катиться") остается привлекательной, но реализация сталкивается с практическими и экономическими барьерами.

Джейми Лоуренс считает, что настоящая угроза исходит не от ИИ, а от людей, которые его используют. Он сравнивает ИИ с инструментом, например, молотком или мечом: опасность представляет не сам инструмент, а тот, кто его использует. Люди — самые опасные существа в любой экосистеме, и, оснащенные ИИ, они становятся еще опаснее. Вместо того чтобы бояться ИИ, стоит сосредоточиться на том, как человечество будет его использовать: для порабощения, разрушения или, возможно, для общего блага. Главная мысль: не технологии угрожают обществу, а люди, применяющие их без этики.

• Люди, а не ИИ, представляют собой главную угрозу: человечество уже демонстрирует способность к разрушению и контролю, и ИИ лишь усиливает эти наклонности.
• Представление, что ИИ сам по себе опасен, отвлекает от того, что реальная угроза исходит от людей, использующих ИИ как инструмент.
• Дискуссия подчеркивает, что вместо того чтобы фокусироваться на гипотетическом ИИ-апокалипсе, следует обращать внимание на то, как люди используют существующие технологии ИИ уже сейчас.

В Кремниевой долине урезают финансирование фундаментальных исследований, которые ранее питали инновации. Это не просто о деньгах — это сдвиг в культуре: от долгосрочного научного поиска к быстрой коммерциализации. В результате, стартапы могут потерять доступ к прорывным технологиям, которые появляются именно из таких исследований.

Без науки не будет и стартапов, потому что самые прорывные идеи часто рождаются в лабораториях, а не в бизнес-инкубаторах. Сокращение финансирования — это не просто экономическое решение, это отказ от будущего, где технологии следующего поколения могут никогда не увидеть свет.

• Американские компании в 20-м веке вкладывали прибыль в фундаментальные исследования, но в 1982 году SEC разрешила компаниям выкуп собственных акций, что привело к сокращению инвестиций в науку и стало причиной утечки мозгов за границу.
• Сегодняшняя наука в США финансируется в основном за счет государственных грантов и университетов, но политика Трампа угрожает этим фундаментом, а корпоративные лаборатории, которые раньше делали долгосрочные исследования, теперь сосредоточены на краткосрочной прибыли.
• Пример с вакциной против полиомиелита показывает, что даже когда частный сектор разрабатывает вакцину, они не могут сделать ее доступной без государственной поддержки. Это иллюстрирует, что государственное финансирование исследований критично важно для общественного здоровья и экономики.
• Парадокс в том, что хотя США вроде как исходит из того, что они "создают стартапы", на самом деле они полагаются на государственные исследования для создания новых технологий, которые потом компании используют для извлечения прибыли.

Нобелевская премия по экономике 2025 года присуждена Джоэлу Мокиру, Филиппу Агиону и Питеру Хоуитту за объяснение экономического роста, основанного на инновациях. Мокир получил половину премии за выявление предпосылок технологического прогресса, в то время как Агион и Хоуитт поделили оставшуюся часть за разработку модели конкуренции и инноваций. Их исследования объяснили взаимодействие рыночных сил и институциональных факторов, стимулирующих инновации и долгосрочный экономический рост.

Работы лауреатов показали, что инновации требуют специфических условий, включая защиту интеллектуальной собственности и конкурентную среду. Модель Агиона-Хоуитта демонстрирует, как умеренная конкуренция между фирмами оптимально стимулирует инновационную активность. Эти исследования имеют практическое значение для разработки экономической политики, способствующей технологическому прогрессу и устойчивому росту в современном мире.

• Обсуждение началось с упоминания о присуждении премии, но быстро перешло к тому, что экономика не является наукой, а премия по экономике — не совсем Нобелевская.
• Участники обсудили, что технологический прогресс и рост неразрывно связаны, и что рост не может быть бесконечным.
• Также обсуждались вопросы, связанные с тем, что экономика не является наукой, и что премия по экономике не является официальной Нобелевской премией.
• Участники также затронули тему, что рост не может быть вечным, и что экономика не является наукой, а премия по экономике не является официальной Нобелевской премией.

Технологические компании вкладывают в ИИ-инфраструктуру около $400 млрд в год — это больше, чем стоимость программы «Аполлон» в пересчёте на десятилетие, но тратится такая сумма каждые 10 месяцев. При этом потребительские расходы на ИИ-услуги составляют лишь $12 млрд в год, создавая гигантский разрыв между инвестициями и отдачей.

Признаки пузыря налицо: стартапы вроде Thinking Machines привлекают миллиарды без готового продукта и даже без внятного плана, а рынок акций движется не фундаментальными показателями, а чистой спекулятивной динамикой. Крупные игроки используют бухгалтерские уловки, чтобы скрыть реальные расходы и искусственно завысить прибыль, что напоминает финансовые схемы времён ипотечного кризиса 2008 года.

• Участники обсуждают, является ли текущий бум ИИ экономическим пузырем, проводя параллели с историческими примерами спекулятивных маний (каналы, железные дороги, доткомы).
• Высказываются сомнения в текущей бизнес-ценности и монетизации ИИ для массового пользователя, отмечая, что многие используют бесплатные версии, а реальная прибыльность инвестиций неочевидна.
• Подчёркивается, что компании продолжают инвестировать из-за страха отстать и веры в долгосрочный потенциал технологии, включая возможность достижения AGI (искусственного общего интеллекта).
• Отмечается, что ИИ уже оказывает значительное влияние на отдельные области (поиск, программирование, автоматизация труда), и его внедрение растёт, но масштабы затрат могут не окупиться.
• Обсуждаются риски, связанные с концентрацией производства чипов на Тайване и геополитической напряжённостью, что может угрожать всей отрасли.

А если ИИ — обычная технология?

• Гипербола вокруг ИИ напоминает предыдущие технопаники: от электричества до интернета.
• Прошлые прорывы тоже вызывали страхи массовой безработицы, но в итоге создавали новые рынки.
• Статистика: 60 % рабочих мест США связаны с профессиями, которых не существовало в 1940 г.
• ИИ пока лишь автоматизирует задачи, а не целиком профессии; человек + алгоритм эффективнее чистого ИИ.
• Риски есть: монополизация, дезинформация, биооружие, но они регулируемы, как и у других технологий.
• Вывод: ИИ может стать «просто» очередным инструментом, усиливающим экономику, а не разрушающим её.

• Участники спорят, «нормальная» ли это технология или исключительная: кто-то сравнивает ИИ с калькулятором для слов и Excel, кто-то ждёт сингулярности.
• Соглашаются, что LLM — мощный инструмент повышения производительности, но не разумный агент и не волшебство.
• Основной ценностью видят 10-30 % экономии времени на черновой текст/код, а не «взрывной» рост или исчезновение профессий.
• Указывают на препятствия: высокие расходы энергии, налоги регуляторов, нехватка «ручных» API для агентов, размытая ценовая модель.
• Прогнозы умеренные: ИИ изменит многое, но не всё и не мгновенно; реальные последствия проявятся, когда нынешние школьники выйдут на рынок труда.

Я учусь в старшей школе, и ИИ разрушает моё образование.
В классах теперь всё сводится к копированию: одноклассник за секунды получает готовую разметку главы «Жизни Фредерика Дугласа» через ChatGPT и сдаёт её как своё участие в обсуждении. В алгебре фотографируют задание, загружают в ИИ и получают графики и решения.

Домашку сдаём до 23:59 онлайн. Раньше мы вместе нервно доделывали работу в 23:57, теперь чат-боты делают за минуты. Дедлайн потерял смысл, пропал азарт и дисциплина. ИИ убрал последствия прокрастинации и разорвал связь между учениками: почти никто не чувствует срочности или нужды тренировать мышление.

• Большинство участников считают, что нужно вернуться к ручным экзаменам и письменным работам в классе, запретив телефоны и доступ к интернету.
• Домашние задания можно оставить, но с обязательным устным оправданием и «следом» черновиков, чтобы исключить слепое копирование из ИИ.
• Некоторые предлагают не бороться с ИИ, а поднять планку качества и использовать ИИ как личного тьютора или инструмент преподавателя.
• Участники сравнивают ситуацию с появлением калькуляторов: технологию нельзя отменить, но можно изменить цели и методы обучения.

• Контекст: рост R&D не повышает агрегатную производительность, но это не потому, что «идеи труднее находить».
• Данные: микростатистика Census Bureau по обрабатывающей промышленности США, 1976–2018.
• Результаты:
  • Эластичность TFP по R&D и предельная отдача от R&D резко выросли.
  • Причина — ускоренное устаревание технологий из-за роста технологического соперничества.
• Вывод: R&D становится эффективнее, но быстрая моральное устаревание инноваций сдерживает рост общей производительности.

• Авторы считают, что рост R&D не даёт прироста производительности из-за ускоренного устаревания, но альтернативное объяснение — внешние факторы снижают производительность, и R&D лишь компенсирует это.
• OECD утверждает: Китай «обесценивает» западные R&D на ~$500 млрд в год, выгодно быть «быстрым последователем».
• Патентные «минные поля» и AI-мониторинг нарушений делают идеи труднее применимыми, несмотря на их изобилие.
• «Эффект красной королевы»: компании вынуждены всё больше тратить на R&D, лишь чтобы сохранять позицию.
• В производстве одна новая инновация может аннулировать выгоды предыдущей, что искажает статистику.
• Методология сравнения абсолютных затрат R&D с относительным ростом вызывает сомнения; корректнее смотреть долю R&D в ВВП или абсолютный прирост.

1910: когда мир сошёл с ума

Французский писатель Октав Мирбо в 1910-м назвал автомобилизм «психической болезнью» — люди не могли остановиться, нервы были натянуты, всё время хотелось «куда-то ещё».

Эпоха 1890–1910 годов — мой любимый исторический срез. За 30 лет мир преобразился:

• 1875: нет электричества, машин, аспирина, «скейтбордов»; самое высокое здание — церковь.
• 1905: небоскрёбы, автомобили, самолёты, кока-кола, кино, фонограф, «кеды».

Лучшая книга о том времени — «Головокружение лет: Европа 1900–1914» Филиппа Блома. Она показывает, как технологии вызвали массовую тревогу:

• Скорость разрушала человечность.
• Нервные болезни росли рекордными темпами.
• Художники отвечали кубизмом и футуризмом, пытаясь угнаться за новым ритмом.

Параллели сегодня
Тогда, как и сейчас, казалось, что мир «слетел с катушек». Изобретения меняют нас, но наша тревога — не новость. Изучая 1910-й, мы понимаем: человечество уже проходило «потерю разума» и выжило.

• Участники обсуждают, как технологический взрыв XIX–XX вв. (велосипед, телеграф, авто, авиация) вызывал культурный шок, тревогу и даже «болезни скорости».
• Подчеркивают ужасные условия жизни в городах: перенаселённые комнаты, кровати «по сменам», грязь, шум.
• Вспоминают, что новинки воспринимались как угроза норме: женщины в брюках на велосипедах, «нервные вибрации» от далёких машин, радиоактивные рекламы.
• Отмечают параллели с сегодняшним AI-бумом: каждая революция кажется «последней», но история показывает череду подъёмов.
• Приводят культурные источники: стих «Mulga Bill’s Bicycle», романы Пинчона, сериал «The Knick», книги о телеграфе и кокаине.

https://archive.is/wCM2x > Even in a world brimming with easy distractions—TikTok, Pornhub, Candy Crush, Sudoku—people still manage to meet for drinks, work out at the gym, go on dates, muddle through real life.They actually don't. Everything from dating and fitness to manufactur